Книга, вышедшая в 1980 году в издательстве "Детская литература", оказалась удивительно актуальной и современной. Адриан Митрофанович из советского прошлого ответил на ряд вопросов, которые стоят ныне перед народным просвещением, переживающим непростые времена выбора дальнейшего пути: надо определиться, чему учить, как учить и кому учить. И я решил составить заочный диалог с человеком, который ушел из жизни сорок лет назад.
Адриан Митрофанович, образованные люди - один из главных столпов сильной, процветающей страны, и большая ошибка жалеть средства на нужды обучения и воспитания подрастающего поколения. Традиции повышенного внимания к народному образованию закладывались уже на заре Советской власти. А как с этим обстояло в коммуне "Майское утро", где вы учительствовали в двадцатые годы?
Адриан Топоров: Коммунары помогали всем, чем могли: "На жмыхе будем сидеть, а школу о б и х о д и м!" Как ни бедны были, а в первый же год купили для детей учебники, бумагу, чернила, карандаши. Даже краски для рисования сумели добыть (они делались в Барнауле из цветных глин). В самую тяжелую пору завозили нам дрова для печей, керосин для ламп, регулярно пополняли школьную библиотеку, заказывали костюмы и декорации для нашего театра, оплачивали все экскурсии школьников.
Начиная с 1927 года школа "Майского утра" официально числилась в сети Наркомпроса. И вот источники ее годового содержания по данным сборника "Школа и учительство Сибири", изданного Сибирским отделением Академии наук СССР: госбюджет и районный бюджет - 459 рублей, средства самой коммуны - 829 рублей. То есть действительно крестьяне не жалели средств на просвещение.
Сегодня это может показаться удивительным, но уже летом 1920 года, как только в Сибири установилась Советская власть, у нас были проведены межрайонные учительские курсы. Народное образование стало одной из первых забот голодной, разоренной страны.
Вечная, наверное, тема - язык, на котором говорят школьники. Понятно, что здесь многое идет от семьи, родителей, но на то она и школа, чтобы повышать грамотность, в том числе разговорной речи.
Адриан Топоров: С первых шагов учительской работы меня удручала мысль о крайней бедности, корявости языка школьников. Я понимал, откуда она идет, сам рос таким. Будучи уже воспитанником Бродчанской школы, говорил, например, "скоряй" вместо "скорей". Хозяйка дома, где я жил, отчитала меня за стойленский диалектизм (Стойло было родным селом Топорова. - Прим. ред.): "Лезешь в учителя, а каркаешь "скоря-я-яй!" Говори, как люди: "скорей". Живу девятый десяток, а урок, преподанный безграмотной крестьянкой, помню. И в школе никогда не ленился поправлять учеников, объяснять им значение слов, да и весь класс призывал подмечать лексические и грамматические ошибки: "Что неправильно? Кто скажет лучше?"
Дети друг на друга не обижались, это у них стало своего рода игрой. Выискивали речевые шероховатости у взрослых, что тоже было полезно. Ошибка, пойманная при памятных обстоятельствах, не забывается. Помню, как радовался я, когда ученики сами стали замечать слова-паразиты, в обилии вдруг зазвучавшие на коммунарских собраниях: "утрясти вопрос", "в общем и целом", "значит", "вообще", "в этой части" и тому подобное.
Вы пережили немало реорганизаций школьного образования, в том числе в части трудового воспитания.
Адриан Топоров: Пожалуй, даже слишком много! Спору нет, объем знаний с годами рос, методики совершенствовались, но вот трудовое воспитание порою уходило на второй план. Замечу, что семья тут охотно "помогала" школе. Любвеобильные папаши и мамаши всеми силами пытались уберечь своих чад от любой работы. Не только в городе, но и в деревне, что уже вовсе противоестественно. Делалось это из самых добрых побуждений, а хорошего-то выходило мало.
Народная педагогика в основе своей справедлива и мудра. Не зря сказано, что праздность - мать всех пороков. Только в труде дети получают здоровое нравственное воспитание, растут порядочными, скромными, послушными, сильными, честными, чистыми. Такими они и росли в "Майском утре", и я за долгие годы не помню не только хулиганства, но и простого озорства на уроках.
Не подумайте только, что ребята были затюканы школьной дисциплиной. Вот уж нет! Это был живой, предприимчивый, задорный народ. Были они постоянно заняты. Помимо учебы и работы, участвовали во всех коммунарских вечерах, выпускали стенгазеты, готовили лекции и доклады, ставили спектакли.
Должны ли дети в школе заниматься искусством?
Адриан Топоров: Обязательно! Школа без искусств - мертвый дом. Конечно, не все дети одарены в равной мере, но никто не поколеблет моей уверенности в том, что все они способны воспринимать творения искусства, а в благоприятных условиях и участвовать в художественном творчестве. Убежден, что их воспитывает не только эстетически, но и этически.
Я не признаю практикуемых ныне выставок, на которых представлены только лучшие ученические работы. Они создают однобокое представление о школах, скрывают изъяны в воспитательной работе, а главное, отторгают от нее большую часть детей. В коммуне "Майское утро" дважды в год устраивался смотр в с е х ученических работ. Участвовать обязаны были все школьники - таков был принцип. Родители видели успехи своих детей, приучались внимательнее относиться к их учебе, подтягивались и сами ребята.
Мои ученики рисовали, лепили, вышивали, строили модели, декламировали, писали рассказы и стихи, пели, играли на различных музыкальных инструментах. Без хора, оркестра, театра "майских" школьников не проходило ни одно торжество в селах Верх-Жилинское и Косиха. Вели ребята и большую краеведческую работу. Учеников, лишенных всяких дарований, в коммуне не было. Я лично бесталанных детей не помню. Одни ярче, другие поскромнее, но в чем-то каждый мог проявить себя.
С какими чувствами вспоминаете вы учительское время на Алтае?
Адриан Топоров: Эти нелегкие, несытные, холодные, набитые трудом и заботами годы были лучшим временем моей жизни.
"Топоров - истинный учитель, я бы даже сказал, просветитель в самом высоком значении этого слова. Его имя с детства было для меня памятным - так часто говорили о нем в моем родном селе. В начале двадцатых годов он многое сделал в алтайских краях. Тогда наши деды наперекор вековым устоям создали коммуну и назвали ее "Майское утро". Хорошее, поэтичное название! Коммунары воевали с Колчаком, и вместе с ними был Топоров. Потом воевали с нуждой, разрухой, голодом, боролись за хлеб для себя и для государства. И снова учитель оставался с ними. Это было время поразительного духовного взлета народа, в селе разворачивалась подлинная культурная революция, и душой ее был Адриан Митрофанович Топоров.
Днем он учил детей, а долгими зимними вечерами собирал в клубе взрослых и тоже учил их грамоте. По словам моей бабушки Анны Ивановны, именно он пристрастил ее к чтению книг. По словам отца, "Одиссею" Гомера он услышал впервые в четырнадцать лет - Топоров читал ее вслух. При свете коптилки он читал крестьянам великих писателей. Это продолжалось двенадцать лет - изо дня в день, из вечера в вечер.
Адриан Митрофанович - человек действия. Он всегда любил музыку, и вот зазвучали в далекой коммуне произведения великих композиторов. Не по телевидению, не по радио - тогда еще не было этого. Топоров организовал в селе самодеятельный хор и оркестр. И отец мой у него научился играть на скрипке. По примеру Адриана Митрофановича отец стал народным учителем и больше тридцати лет воспитывал молодежь родного села.
Для меня Топоров и сегодня остается олицетворением лучших черт, которые мы закладываем в высокое понятие Учитель".
Из предисловия к книге А. М. Топорова "Я - учитель", написанного Германом Степановичем Титовым, летчиком-космонавтом СССР, Героем Советского Союза.
