Конституционный суд разрешил родителям использовать приложения для прослушивания происходящего вокруг ребенка ради обеспечения его безопасности. Соответствующее постановление опубликовано на сайте суда в четверг.
Поводом к проверке конституционности части 1 статьи 137 Уголовного кодекса РФ (незаконное собирание или распространение сведений о частной жизни лица, составляющих его личную или семейную тайну, без его согласия) стала жалоба жителя Владивостока Павла Вильке.
Вильке признали виновным в незаконном сборе сведений о частной жизни бывшей супруги и ее родственников.
Информацию он получал благодаря легальной программе родительского контроля на мобильном телефоне сына, который жил с матерью. Приложение позволяло периодически слышать происходящее рядом с телефоном, получать и сохранять аудиозаписи.
Заявитель представил их на бракоразводный процесс и в полицию, пытаясь доказать грубое обращение с ребенком. Однако против него возбудили уголовное дело о сборе сведений о частной жизни всех проживающих в квартире с его сыном. Вильке вынесли обвинительный приговор, хотя он был освобожден от наказания за истечением срока давности. Этот приговор остался в силе после ряда судебный решений, доводы о том, что Вильке действовал исключительно в целях защиты ребенка, приняты во внимание не были.
Конституционный суд счел, что оспариваемая норма не противоречит Конституции.
По своему смыслу, полагает суд, она не подразумевает привлечения к уголовной ответственности за использование подобных приложений родительского контроля, после которого родитель получил сведения о частной жизни других лиц, если они используются исключительно для обеспечения безопасности несовершеннолетнего ребенка.
КС указал, что родитель при прослушивании окружающей ребенка обстановки может непреднамеренно узнать личные и семейные тайны других людей. Суд подчеркивает, что в контексте особой конституционной ценности детства баланс права на неприкосновенность частной жизни и родительских прав и обязанностей не нарушится, если полученные сведения не распространялись и не использовались для причинения вреда другому лицу.
Суд отмечает, что один из родителей может подозревать наличие рисков для физического и психического здоровья ребенка при его общении с другим родителем, видеть угрозу не только в конкретных событиях, но и в целом в обстановке, в какой ребенок живет и воспитывается. Причем неблагоприятное воздействие на ребенка, особенно дома, отличается высокой степенью латентности и опасности отдаленных последствий.
«При таких обстоятельствах родитель в ситуации, которую он субъективно оценивает как представляющую реальную угрозу для интересов ребенка, достаточно ограничен в выборе способов установления и подтверждения ненадлежащего поведения по отношению к ребенку», – говорится в постановлении.
Так, например, обращение в правоохранительные органы будет эффективнее в случае физического посягательства на ребенка, причем содержащего признаки преступления.
«В случае же, когда возможная угроза связана с психическим насилием – тем более когда такое воздействие имеет скрытую или завуалированную форму, а его негативные проявления могут иметь отложенный характер, – для эффективного обращения в орган опеки и попечительства или в суд (...) при определенных обстоятельствах может требоваться подтверждение конкретными данными», – говорится в документе.
Подобные опасения могут сподвигнуть к сбору данных через приложения, в том числе чтобы представить их властям. Обращение в уполномоченные органы для защиты детей, считает КС, не может рассматриваться как неправомерное распространение полученных сведений.
Суд признает, что сбор такой информации не может не затрагивать прав и интересов других лиц, поскольку сведения о взаимоотношениях с ребенком практически неотделимы от их частной жизни, и потому формально может подпасть под часть 1 статьи 137 УК РФ. Тем не менее, если эти действия вызваны предполагаемой угрозой для ребенка (не исключая и добросовестное заблуждение), это не должно служить основанием для привлечения к уголовной ответственности, убежден суд. Таким образом получение таких сведений через приложения родительского контроля само по себе не свидетельствует о преступлении, если отсутствует прямой умысел на их сбор.
Если же будет доказано, что родитель намеренно собирал сведения о чужой частной жизни, то основания для применения статьи УК появятся.
Ни правовой статус родителя несовершеннолетнего ребенка, включая наличие у него прав и обязанностей по отношению к нему, ни отсутствие прямых запретов на такие приложения не могут быть основанием для выхода за разумные пределы использования программ родительского контроля, подчеркнул КС.
Суд также указал, что законодатель может установить пределы использования таких мобильных приложений, однако и сейчас эти программы и полученные через них сведения должны применяться родителями лишь для обеспечения безопасности детей.
Дело заявителя подлежит пересмотру.
