Кризис НЭПа

Кризис НЭПа

The NEP Crisis

Мишуринский Артем Феодосьевич

Студент 1 курса

Вологодский государственный университет

e-mail: mishurinskyartjom@yandex.ru

Mishurinsky Artyom Feodosievich

Student 1 term

Vologda State University

e-mail: mishurinskyartjom@yandex.ru

Научный руководитель
Смирнова Наталья Сергеевна

кандидат исторических наук

Вологодский государственный университет

e-mail: tmoshchnyy32@mail.ru

Scientific adviser
Smirnova Natalia Sergeevna

Candidate of Historical Sciences

Vologda State University

e-mail: tmoshchnyy32@mail.ru

Аннотация

Кризис НЭПа (1923-1928 гг.) стал периодом экономических потрясений и социальных волнений в Советском Союзе, ознаменовав собой поворотный момент в истории новой экономической политики (НЭПа). Он продемонстрировал внутренние противоречия НЭПа и его несостоятельность как долгосрочной стратегии развития советской экономики. Он стал отправной точкой для перехода к тоталитарной системе и ускоренной индустриализации, что имело далеко идущие последствия для истории СССР.

Annotation

The NEP crisis (1923-1928) was a period of economic turmoil and social unrest in the Soviet Union, marking a turning point in the history of the New Economic Policy (NEP). He demonstrated the internal contradictions of the NEP and its failure as a long-term strategy for the development of the Soviet economy. It became the starting point for the transition to a totalitarian system and accelerated industrialization, which had far-reaching consequences for the history of the USSR.

Ключевые слова: Проблема "ножниц цен", дефицит товаров, нестабильность денежной системы, бюджетный дефицит, безработица.

Key words: The problem of "price scissors", shortage of goods, instability of the monetary system, budget deficit, unemployment.

Добрый день, уважаемые зрители и слушатели, мы продолжаем наши лекции по истории России, продолжаем говорить о новой экономической политике. На прошлой лекции мы с вами разобрали. В чем была сущность этой новой экономической политики? Какие экономические меры предпринимали большевики для того, чтобы восстановить после Первой мировой и Гражданской войны экономику нашей страны? Но с другой стороны.

НЭП как экономическая политика, как социальная политика, как государственная политика был полон всевозможных противоречий, и эти противоречия в конце концов привели к тому, что не был свернут. В общем-то и десяти лет не про существовал как некая единая система. Поэтому мы с вами должны поговорить о противоречиях НЭПа и о его свертывании, о том, по каким причинам новая экономическая политика у нас закончилась.

Если начинать разговор о противоречиях НЭПа, то начать, наверное, надо самого главного, самого основного и базисного противоречия. Это противоречие между идеей построения социализма, с одной стороны, и рыночной экономикой с другой стороны. Ведь большевики, когда они брали власть, они пришли с идеи построения нового, сначала социалистического, а затем коммунистического общества. Это, должно было быть, общество построены на совершенно иных принципах, чем те, которые существовали до этого, допуская элементы рыночной капиталистической экономики. Большевики вольно или невольно. Создали ситуацию, когда им нужно было скрестить ежа с ужом и получить из этого нечто удобоваримое.

Возможно ли это было в принципе. Наверное, все-таки нет хотя бы потому, что основная идея социализма заключается в том, что прибыль, которую получает предприятие, идут в общественные фонды потребления, идут на удовлетворение общественных потребностей. Из вот этой прибыли, которые получаются, социалистические предприятия. Не отдельные владельцы этих предприятий строят себе загородные дворцы или покупают яхты. Нет, она идет на здравоохранение, на образование, на транспорт, на любую другую социалку, на любую другую. Проявление социальной сферы, которая должна улучшить жизнь всего общества, целиком.

Капитализм эта идея в первую очередь личной индивидуальной прибыли, которую получает владелец средств производства. При капитализме прибыль предприятия идет в частный карман. И как уже вот этот самый капиталист будет потом распределять средства. Это зависит исключительно от доброй воли самого капиталиста. И вот в этой ситуации, когда, с одной стороны, мы строим вроде как социалистическое общество с социалистической плановой экономикой, которая должна обеспечивать удовлетворение общественных потребностей, а с другой стороны, мы разрешаем рынок.

Мы разрешаем капитализм, мы, по сути дела, разрешаем частную наживу. Она всегда идет за счет эксплуатации других людей. Мы приходим к тому, что общество то не меняется, общество сохраняет вот свое буржуазное сознание, где главной ценностью являются деньги. Мера успешности человека, это то, сколько денег он заработал. Именно вот в этом буржуазном обществе возникает та знаменитая фраза. Если ты такой умный, почему ты такой бедный. А вот с такими людьми, которые ориентированы не на то, чтобы строить что-то новое, а на то, чтобы набивать собственный карман. С людьми, которые собственные частные интересы ставят всегда выше общественных. Постройка коммунистическое общество невозможно. Совершенно не удивительно, что очень быстро, практически мгновенно после того, как был объявлен НЭП после того, как разрешили свободную торговлю после того, как восстановили денежные отношения, появляется новый слой новая советская буржуазия. Этих людей так и называли совбуры советские буржуа или по-другому нэпман и человек НЭПа. Вот эти самые совбуры, эти самые нэпманы возникают не из ниоткуда. Это люди, которые имели возможность разными путями, далеко не всегда честными, благородными и даже законными. В годы гражданской войны скопить немалое количество ценностей, которые тогда, во времена военного коммунизма, реализовать не могли.

Эти вот накопленные запасы ценностей можно было вбросить в экономику для того, чтобы иметь возможность наращивать собственный капитал. Здесь я снова хочу привести в пример замечательные книги, написанные Ильей Ильфом и Евгением Петровым, диалоги про мошенника и великого комбинатора Остапа Бендера Двенадцать стульев и золотой теленок. В книге Двенадцать стульев описывается голубая мечта одного бывшего священника, отца Федора, который очень хочет стать нэпманом, завести свой собственный частный маленький свечной заводик в Самаре. Но за счет чего, где он возьмет капитал для строительства этого заводика. А для этого нужно найти спрятанные в этих в одном из этих двенадцать стульев. Драгоценности еще царской эпохи и куча всяких жуликов за этими драгоценностями гоняется, для чего для того, чтобы потом вложить их в какой-то вот этот самый частный бизнес, с другой стороны.

Очень быстро наша эта новая советская буржуазия. Нэпманы нашли отличный способ приумножать собственные капиталы, смыкаясь, с одной стороны, с сельским кулаком зажиточным крестьянином, у которого были излишки хлеба, которые теперь можно было продавать по высоким, рыночным, спекулятивным откровенно ценам, и нэпманы охотно скупают у этих кулаков хлеб, продавая его потом в городе в три дорого.

С другой стороны, нэпманы налаживают контакты и с нашими чиновниками бюрократами, которые так или иначе связаны с распределением промышленных товаров, и далеко не все из них оказываются благородными людьми, свято блюдущими государственные интересы. Многих интересует собственный карман. У нас же, в конце концов, сознание это буржуазное. Главная удача — это прибыль в твоем собственном кармане. И у нас в это дилогии Ильфа и Петрова есть еще один замечательный персонаж подпольный миллионер корейка. У которого великий комбинатора Остап Бендер с товарищами в повести Золотой теленок пытается отнять нечестно заработанный миллион. Один мошенник пытается ограбить другого. Так вот этот самый миллион корейка, откуда он заработал, а левачил. Вот с этими самыми государственными товарами то один эшелон с товарами куда-ни не туда уйдет, то три других вагона достанутся нужным людям естественно за определенный откат. И это противоречие. Вот это вот сочетание рыночной экономики и погони за индивидуальной наживою, но никак не входило в консенсус в резонанс с идеей построения социалистического общества.

Очень серьезные противоречия были в деревне вообще. Политика НЭПа. Это в первую очередь политика, направленная на деревню. Это не удивительно. У нас конце концов восемьдесят процентов населения страны. К тому моменту, когда большевики взяли власть, это население деревенское.

Внутри деревни политика НЭПа определенным образом привела к более серьёзным проблемам, чем были до неё. Как это ни парадоксально, с одной стороны, после Октябрьской революции помещичьи земли по декрету о земле были из частного владения отобраны и переданы на правах уравнительного распределения тем, кто желал их обрабатывать. Говоря проще, крестьяне получили помещичью землю, но этой помещичьей земли было не так уж и много, и далеко не все крестьяне смогли эту землю получить. Нет. Конечно же, число крестьянских дворов всерьез увеличилось. За счет того, что была разделена эта помещичья земля, но с другой стороны, это увеличение числа крестьянских дворов, очень заметное во времена НЭПа и по другой причине возникло, почему у нас в тысяча девятьсот семнадцатом году в Российской империи было шестнадцать миллионов крестьянских хозяйств, в двадцать седьмом году, через десять лет после революции, уже двадцать пять миллионов крестьянских хозяйств, не только за счет раздела помещичьи земли, но еще из-за дробления крестьянских дворов, которое естественным образом возникала из-за политики большевиков в деревне.

Большевики в деревне пытались сохранять классовую политику. Они понимали, что в деревне у большевиков с их идеями коммунизма и социализма есть естественный идеологический противник. Это кулачество, это зажиточное крестьянство, это сельская буржуазия. Кулак — это сельский буржуа, который живёт за счёт того, что эксплуатирует собственных односельчан.

Большевики пытались кулачество ограничивать. Время от времени проводились уравнительные переделы земли с тем, чтобы не дать кулаку накопить своих руках большое количество земельных наделов, которые он мог арендовать. Средства у него для этого были. С другой стороны, налогообложение в эпоху НЭПа. По было с учетом зажиточности. Вот статистики подчитали любопытной получилась картинка середняк крестьянин середняк, то есть обладающий таким хозяйством, позволяющим выживать, но не более, платил налогов в середине двадцатых годов восемнадцать рублей в год, городское хозяйство платило налогов сто семьдесят два рубля в год.

И вот здесь многие кулаки стали задумываться у нас, ведь голь на выдумке хитра, и умение так или иначе оптимизировать налоги или в прямую от них уклоняться. Оно характерно не только для русского вообще. Наверное, для любого человека наши кулаки стали делать вид, что они совершенно не кулаки. Начинается дробление кулацких хозяйств, когда выделяются отдельное хозяйство каждому из сыновей зажиточного крестьянина. Формально это несколько разных хозяйств, каждая из них середняцкая, а фактически это единое кулацкое хозяйство, которое продолжает действовать. Тем не менее, в этот период мы с вами видим процесс уменьшения количество откровенной сельской бедноты. И уменьшается количество откровенно зажиточных, богатых состоятельных крестьян кулаков. Большинство крестьян теперь это крестьяне середняки. Вот эта проблема на деревни была не единственным серьезным противоречием. Наших сельских просторов очень серьезно была проблема урожайности. Россия — это, вообще-то, страна с рискованным земледелием. У нас очень неудобная территория для того, чтобы получать большой урожай. Стандартный урожай в России сам три, то есть на один посаженный мешок зерна получаем три мешка зерна, который мы собрали. Урожайность выше сам трех уже считается замечательной и хорошей, почвы скудные. При этом у крестьян очень мало машин, благодаря которым можно было бы лучше обрабатывать почву и добиваться даже на этих скудных почвах более хорошего урожая. В среднем по России пятнадцать процентов крестьянских хозяйств использовали вот этот самый механизированный труд, то есть имели хоть какую-то машину в своем хозяйстве. Всего пятнадцать процентов крестьянских хозяйств. Большинство продолжали обрабатывать землю, как во времена царя Гороха и князя Владимира Мономаха. У нас к тысяче девятьсот двадцать шестому году треть крестьянских хозяйств продолжают обрабатывать землю даже не металлическим плугом, а деревянной сохой, которая взрывала землю крайне неглубоко. А значит, урожай не могли быть высокими.

Крестьянские хозяйства по сравнению, например, с дореволюционным временем уменьшились. Каждое крестьянское хозяйство сейчас насчитывает меньше людей, чем это было до революции. В среднем, до революции одно крестьянское хозяйство у нас в Российской империи насчитывало. Чуть более пять человек. Теперь среднее крестьянское хозяйство насчитывает чуть более трех человек, а это означает, что в каждом отдельном единоличном крестьянском хозяйстве просто меньше рабочих рук. Сокращается и величина каждого отдельного крестьянского надела на хозяйство просто за счет того, что население постепенно растет, а земли больше не становится и каждый отдельный надел становится ме, ме и мече. Это приводит, во-первых, всё же низкой урожай другой стороны. Это приводит и к низкой товарности крестьянского хозяйства. Русские крестьяне во времена НЭПа не могут производить слишком много хлеба на продажу. Что же такое товарность? Товарность — это способность крестьянского хозяйства производить хлеб не только для собственного потребления, но и на рынок. Ведь крестьянину с того урожая, который он получил, нужно, во-первых, накормить себя, свою семью, свою скотину в течение целого года до следующего урожая, а еще оставить хлеб на посадку. Крестьянину нужно заплатить, налог. Вот все, что остается после этого это товарный хлеб.

Общий уровень товарности по России в середине тысяча девятьсот двадцатых годов составлял пятнадцать процентов. Восемьдесят пять процентов произведенного зерна крестьяне потребляли сами. Для середняцких хозяйств, которых было большинство в России, около шестьдесят процентов, товарность составляла всего лишь одиннадцать процентов. Почти девяносто процентов зерна нужно было самому крестьянину. Естественно, в этих условиях большого хлебного рынка в стране быть не могло. И низкая урожайность в деревне приводила к голодовкам в самих деревнях. У нас далеко не каждый год урожайные. Вот эта традиция, каждые три года неурожай, каждые десять лет голод. Она у нас и после прихода большевиков к власти поначалу никуда не делась. С другой стороны, не хватало хлеба и для обеспечения городов.

Если мы почитаем документы двадцатых годов, статистические отчеты, сообщения ВЧ и ГПУ, то мы увидим, что периодически небольшие голодовки в разных районах страны, в том числе и в городах, не была решена аграрная проблема, просто разделан помещичьей земли. После Октябрьской революции нужно было что-то категорически менять в деревне.

Еще одним серьезным противоречием в деревне было сохранение и нарастание имущественного расслоения. Если мы посмотрим на диаграмму, то мы увидим, что в двадцатые годы по России в деревне четыре процента составляли зажиточные крестьяне кулаки. Шестьдесят процентов составляли крестьяне середняки, двадцать пять процентов бедняки и одиннадцать процентов батраки. Чтобы было понятно объясним, да кто такой середняк? Середняком считался крестьянин, который производил такое количество зерна, что ему хватало на то, чтобы прокормить себя от урожая до урожая, и который имел собственных тягловых животных и сельскохозяйственные орудия для того, чтобы самостоятельно пахать землю.

Бедняком считался тот крестьянин, который сам себя прокормить не мог и должен был докупать хлеба на посадку и на собственное прокормление. Батраки были вынуждены наниматься на работу другим. К кому к кулакам. Кулак это не тот, кто у нас очень трудолюбиво работает и обладает предпринимательской сметкой. Самый культурный и работящий хозяин нет. Кулак-это сельский ростовщик, это сельский буржуа, который в первую очередь живет за счет того, что на его землях работают. Вот таким было расслоение в деревне и разница между кулаком и Бедняком в имущественном положении. Все больше росла, росла и росла.

Кулаки не просто эксплуатировали односельчан. Кулаки ставили односельчан зависимость от самого себя. К кому обратиться односельчанин, в том случае, если с ним приключится какая-нибудь неприятность, вот год неурожайный не хватает хлеба, чтобы дожить до следующего урожая. К тому, к том такой хлеб есть кулаку. Кулак, соответственно, имеет возможность диктовать условия. Совершенно неудивительно, что после Октябрьской революции большая часть мест в советах сельских советах, которых выбирали сами крестьяне, получали руководящих должностях именно кулаки. Кулаки, безусловно, были тем слоем, который в наибольшей степени выиграл от введения новой экономической политики. Но у бедняков и батраков, да и у многих середняков возникал вопрос, а ради чего большевики брали власть, чтобы кулаки по-прежнему эксплуатировал своих односельчан.

Противоречия в новой экономической политике были не только внутри деревни. Были серьезные противоречия между деревней и городом нет. Большевики, конечно, объявили политику смычки города и деревни, но при этом они прекрасно понимали, что если полностью допустить рыночные отношения, никакого социализма не будет и хотя бы городскую крупную промышленность они пытались поддерживать на хоть каких-то социалистических принципах. Я уже говорил, что существовала такая распространенная фраза о том, что крупная промышленность это оазис социализма. Промышленность это надо было восстанавливать после разрухи, гражданской войны. Для этого нужны были средства, где их могли взять большевики, где они могли взять средства для того, чтобы восстановить старые, построить новое предприятие. Если обратиться к историческому опыту, к опыту наиболее развитых индустриальных стран. Мы можем увидеть, и большевики это увидели, что те получили средства за счет в первую очередь эксплуатации своих заморских владений, колоний. Где была дешевая рабочая сила, дешевое сырье и рынки сбыта для растущей собственной промышленности. У большевиков в России своих колоний не было. А раз так, то единственным способом получить средство для развития промышленности. Для восстановления было использование внутренней колонии, которые некоторые, особенно левые большевики, например, Лев Давидович Троцкий или его экономический соратник так сказать, главный экономист стае троцкистов Преображенский, называли русское крестьянство. Предполагалось взять средства из деревни. Каким образом не только налогообложения, но еще и за счет такого механизма, который был запущен с самого начала. НЭПа это механизм ножниц, цен. Ножницы когда раскрываются, у них один конец идет вверх, другой конец идет вниз. Так вот тот конец, который идет вверх в раскрытых ножницах это цена на городские промышленные товары, которые производят государственное предприятие. А тот конец, который идет вниз это цены на сельскохозяйственную продукцию, который производит крестьяне. Ножницы цен — это завышение цен на промышленные и занижение ценные сельскохозяйственные продукты. Таким образом, предполагалось, что деревня будет оплачивать городу восстановление этих предприятий, но деревня в общем-то не очень была в этом заинтересована до тех пор, пока русская деревня еще сама не оправилась от тягот гражданской войны. От голода в одна тысяча девятьсот двадцать один двадцатом годов у крестьян просто не было средств для того, чтобы покупать эти промышленные товары. Одна тысяча девятьсот двадцать один, одна тысяча девятьсот двадцать два, двадцать три, двадцать четвертом год большевики испытывают серьезные кризисы сбыта. Промышленная продукция, которую везут в деревню, крестьяне не покупают, потому что у крестьян на это нет средств. Сельское хозяйство они еще не обросли жирком. В результате затовариваются склады. Государственные предприятие недополучают прибыль, вынуждены закрываться. Растет безработица. С того момента, когда крестьяне постепенно обросли жирком, с двадцать пятого года кризис от сбыта сменились с другой проблемой товарный голод, то есть просто тупо. Крестьяне раскупали все товары, и их не хватало для того, чтобы нормально обеспечить деревню.

Промышленность наша развивалась не так бодро, как хотелось бы из-за кризисов сбыта. У нас не хватало средств для того, чтобы промышленность быстро восстановить, и в результате мы получали товарный голод. Причем зачастую вот эти товары, которые привозили в деревню из города, раскупались очень быстро, и в первую очередь кем кулаками, то есть теми, у кого были свободные деньги для того, чтобы эти городские товары покупать, покупались не для того, чтобы пользоваться самим. Предположим, двадцать фаянсовых горшков ночных. Продавались, покупались для спекуляции. Потом это можно перепродать и перепродавали. Спекуляция и хлебная спекуляция и промтоварная спекуляция — это характерная ярчайшая черта рынка.

Третьим последствиям вот этих ножниц сцен стали достаточно регулярные кризисы хлебозаготовок. Крестьян не удовлетворяли низкие закупочные цены на хлеб и высокие цены на промтовары, и крестьяне, особенно когда сгущались тучи, во внешней политике просто отказывались давать хлеб государству по старой доброй традиции. Так было, например, в тысяча девятьсот двадцать четвёртом году, когда после смерти Ленина на фоне обострения международной обстановки крестьяне перестали сдавать хлеб. Так стало в тысяча девятьсот двадцать седьмом году, когда была объявлена военная тревога, и в воздухе откровенно запахла войной с Великобританией и странами, которые ее поддерживают. Тогда крестьяне просто перестали сдавать хлеб, даже в рамках обязательных хлебозаготовок. Логика крестьянина, понятно, если война хлеб всегда взлетит в цене, сдавать его по низким государственным ценам смысла нет. Так было и при Временном правительстве. Так было и при большевиках. До окончания НЭПа противоречия между городом и деревням деревней осознавались большевистским руководством, оно пыталось найти выход из этой ситуации. Кризис хлебозаготовок — это угроза голода для городского населения. А внутри города тоже этот НЭПа порождал серьезное противоречие. Наша промышленность, созданная в царскую эпоху и восстанавливаемая в период НЭПа, было откровенно слаба. Многих отраслей промышленности у нас просто не было. Если в царские времена можно было решать эту проблему, закупая товары, необходимые за границей, то сейчас двадцатые годы с большевиками, далеко не все иностранные державы собирались вести взаимовыгодную торговлю. С другой стороны, надо понимать, что раз у нас нет собственного, например, станкостроения, машиностроения, то мы будем вынуждены либо закупать за рубежом станки и оборудования, либо использовать то, что есть, и основные фонды наших предприятий восстановленных. Они постепенно истощались, оборудование устаревало, приходило в негодность. До предприятия были восстановлены, но это были предприятия со старым дореволюционным оборудованием.

Когда же на вот эти вот объективные проблемы в промышленности наложились еще и сложности в международной обстановке. Когда, как я уже сказал, в воздухе реально запахло войной, стало понятно, что без срочной модернизации нашей промышленности мы рискуем оказаться безоружными в будущей войне, а война будет это все прекрасно понимали. Значит, нужно срочно строить заводы свои собственные, которые будут производить наше собственное российское оборудование. Для этого нужно адское количество средств, где их взять. У государства таких средств нет. Частный бизнес в этом категорически не заинтересован. Частный бизнес в России не вкладывался в крупные проекты. Да, он, в общем-то, и нигде в мире практически не вкладывался в крупные проекты без серьезных государственных гарантии частный капитал не заинтересован в индустриализации. Ведь логика она, какая, если ты строишь, большой крупный завод. Ты десять лет вкладываешь в него средства, и только лет через десять он начнет приносить тебе прибыль. Затраты огромные, а прибыль получишь. Черт знает когда, а если эти же средства вложить в что-нибудь гораздо более быстро оборачиваемый? Ну, например, в спекуляцию съездить деревню, купить у кулака хлеб, продать его на городском рынке по рыночным ценам за дороже. Соответственно, ты получишь прибыль здесь и сейчас. Наш частный бизнес охотно вкладывался в торговлю, в сферу обслуживания в крупные промышленные проекты. Частный бизнес не наш, не российский, не зарубежный, вкладываться не пожелал. Надежду на то, что придут новые промышленники, построить новое предприятие. Условиях, когда гарантировать государственную поддержку большевики не могли.

Надежда это не оправдалось и из деревни тоже средство не получить, потому что кулак-то сопротивляется. Кулак-то хлебушек откровенно не сдает. Деревня не может дать хлеба, но извините одиннадцать процентов, одиннадцать процентов. Товарность хлеба. Этого хлеба недостаточно, чтобы государство получила, продала за границу, получила средство для закупки оборудования, получила средство для строительства заводов. Нет этих средств в городе. НЭП показал, что он может восстановить, но обеспечить дальнейший рывок, развитие, модернизацию страны он не может.

Не породили страшное социальное противоречия внутри города. Советская буржуазия — это естественный результат разрешения рыночной экономики и свободной торговли у рынка. Несмотря на некоторые его достоинства, о которых говорят наши господа либералы, есть вполне очевидные недостатки. И один из этих недостатков — это обязательное, имущественное расслоение.

И в городе мы видим это самое имущественное расслоение. У нас есть нэпманы люди, которые сколотили очень быстро хорошие капитальцы. Далеко не все из них являются тайными миллионерами, как господин Корейка из произведения упомянутого мною Ильфа и Петрова. Многие из них живут на широкую ногу, тем более что есть куда деньги потратить открыто большое количество ресторанов, кафе, шантанов, различных забегаловок, в которых сидят прекрасные дамы с не очень твердыми моральными принципами. В результате нэпманы живут на широкую ногу, и это видно.

С другой стороны, был разрешен свободный найм, были введены рыночные отношения в сферу трудовую, и это, естественно, породило конкуренцию на рынке труда и, как следствие, безработицу. Кроме того, у нас еще и армию демобилизовали. После Гражданской войны пять целых по десятимиллионная Красная Армия была сокращена где-то до пятьсот шестьдесят семь тысяч человек, то есть куда пошли эти пять миллионов людей, они пошли в город. А в городе не было такого количества рабочих мест. Повторюсь, наша промышленность растет очень и очень медленно. Безработица, на бирже труда это была характерная черта эпохи НЭПа. И вот теперь представьте себе, что должен думать, скажем, красноармеец, вернувшийся с фронта, когда он возвращается в свой город и видит разъезжающих на авто по городу нэпманов в дорогой одежде. А он стоит в своей шинелишке, продуваемой всеми ветрами, и понимает, что у него на ужин кипяток. И краюха хлеба, а на все остальное денег нет, потому что работу он себе найти не может. Он пытается устроить на государственную службу, но там очень невысокие заработки. А он с фронта пришел, коммунист. У него вопрос, за что кровь проливали? Этот вопрос адресуется в первую очередь правящей партии. Большевикам, товарищи большевики, вы же обещали справедливость, равенство, где справедливость и равенство? Почему у вас снова буржуазия наружу лезет? И вот это вот социальное напряжение, нарастающее в любом обществе, если в нем нарастает имущественное расслоение.

Это было серьезной проблемой, с которой столкнулись большевики. Все эти противоречия требовали разрешения до поры. До времени большевики были готовы с ними мириться, но к двадцать седьмым году все это обострилось, уже до невозможности. К двадцать седьмом году в целом восстановление экономики было закончено. Необходим был дальнейший рывок. И вот тут прозвучала вот эта знаменитая военная тревога. Военная тревога тысяча девятьсот двадцать седьмого года резкое обострение отношений с Великобританией.

Великобритания грозит нам войной, войной. Нам грозят сателлиты Великобритании, пограничные страны. Румыния. Польша, страны Прибалтики. Вероятность того, что будем воевать, очень и очень велика, а страна к этой войне не готова. Кроме того, когда раздались вот эти звуки военной тревоги, первое, что сделало наше кулачество, основной поставщик хлеба на рынок она с рынка. Этот хлеб убрала. Война-это повод хлебушек попридержать. Мы получаем страшный хлебозаготовительный кризис двадцать седьмого года. В двадцать седьмом году заготовить хлеб не удалось, и весной двадцать восьмого года перед большевиками реально стоит угроза голода в городах. При этом урожай-то есть, но этот урожай достать невозможно, потому что кулак. Игнорирует требования сдавать, хлеб. И большевики тогда вынуждены идти на новые чрезвычайные меры хлебозаготовок. Лидеры большевиков отправляются в разные районы страны, пытаясь там убедить крестьян сдавать хлеб. В ответ слышат. Ну ты нам станцуй, может быть, мы тогда тебе хлебушка, то и дадим, как это услышал в Сибири и Виссарионович Сталин. И тогда в деревне пошли продотряды, которые начинают принудительно изымать зерно, в первую очередь у кулака. А кулак достает обрез, прикопанный со времен гражданской войны, или пуле гражданской войны, и начинает убивать коммунистов. Тем более скоро война начнется. Коммунистов этих скинут, и все будет замечательно. В городах большевики вынуждены вводить карточную систему. К лету тысяча девятьсот двадцать восьмого года она основа, охватывает практически всю страну и становится понятным НЭП себя исчерпал полностью обеспечить экономический рывок. Большевикам нужно предпринимать какие-то серьезные меры, и большевики шаг за шагом постепенно этот НЭП сворачивают.